– Продолжай, – велел Александр, глядя на дочь с насмешливым удивлением, смешанным с недоверием.

– Я слышала, в Драммойне и Розелле большие земельные участки, доходящие до самой гавани, скоро будут распродавать – из-за экономического спада. Люди, которые могли позволить себе большие особняки и участки, разоряются один за другим из-за краха банков. В «Апокалипсисе» кризис, папа?

– Нет, Нелл, и не предвидится.

Она с облегчением вздохнула:

– Тогда все в порядке. Скажи, я права? Земля на берегах гавани действительно удачное вложение средств?

– Верно.

– Значит, если мы купим одно или два поместья, выставленных на торги, мы ничего не потеряем?

– Нет, вряд ли. Но зачем жаться к гавани, если за бесценок можно купить великолепный особняк в Воклюзе или Пойнт-Пайпере?

– Это престижные пригороды, папа, а жители таких районов… смешные люди.

– То есть ты считаешь, что мы недостойны жить в престижных пригородах?

– Люди, которые там селятся, редко бывают в такой глуши, как наш Кинросс, – они жмутся поближе к губернаторам и королям. Держат фасон, – добавила Нелл, употребив новое выражение.

– А кто же такие мы, если не живем в престижных пригородах и не держим фасон?

– Нувориши, – мрачно откликнулась Нелл. – Просто нувориши.

– Ну и ну! Значит, по-твоему, я должен купить обширный участок земли вместе с особняками в тихом пригороде вроде Розеллы?

– Вот именно! – просияла Нелл.

– А ведь это мысль, – заметил он. – Экономия средств. Но тебе будет трудно ездить из Глиба в Розеллу, чтобы присматривать за Анной.

– Я пока не планировала поселить ее в Розелле, – уклонилась от ответа Нелл. – Но какой-нибудь особняк может стать главным корпусом новой больницы. Не сумасшедшего дома – именно больницы. Где душевнобольных будут по-настоящему лечить.

Александр нахмурился, но не сердито.

– К чему ты клонишь, Нелл? Хочешь сделать меня, нувориша, филантропом?

– Нет, не совсем. Скорее… м-м…

– Выкладывай, дочка.

Вздохнув, Нелл бросилась в омут головой:

– Папа, я не хочу быть инженером. Я мечтаю учиться на медицинском факультете.

– На медицинском? И когда же ты решила?

– Честное слово, сама не знаю, – пожала она плечами. – Наверное, всегда об этом думала – еще с тех пор, когда потрошила кукол и делала искусственные органы… Но я даже не надеялась стать врачом, ведь на медицинский факультет женщин не принимали. А теперь запрет снят, девушки стаями поступают в университет!

Не выдержав, Александр рассмеялся.

– И сколько же в такой стае студенток? – спросил он, вытирая выступившие от смеха слезы.

– Четыре или пять, – смеясь, объяснила Нелл.

– А студентов-мужчин на факультете?

– Почти сотня.

– На инженерном факультете ты была одна, но выжила.

– Я привыкла жить в мире мужчин. – Она помедлила и призналась: – Сказать по правде, на медицинском я боюсь ссор не со студентами, а со студентками.

Поезд въезжал в Литгоу, сбросив скорость; несколько минут отец и дочь смотрели друг на друга, не говоря ни слова: Нелл – встревоженно, Александр – задумчиво.

– Оказывается, мы еще никогда не говорили о тебе и твоих мечтах, – наконец сказал он.

– Да, не говорили, но, наверное, потому, что я давно смирилась с мыслью: я должна стать инженером и работать в твоей компании, а может, даже управлять ею.

– Нет, не совсем так. Управлять наследством, то есть семьюдесятью процентами капитала компании «Апокалипсис».

– Папа!

– Жаль, что у меня нет сына, – Александр заставил себя по-прежнему смотреть Нелл в глаза, – зато у меня есть талантливая дочь. Способная освоить и технику, и математику. Ты росла, а я все тверже верил, что ты окажешься отличным управляющим, несмотря на свой пол, и заменишь мне любого, даже самого лучшего сына. Отправляя тебя учиться на горного инженера, я готовил тебя к получению наследства. И надеялся, что здравый смысл поможет тебе выбрать столь же талантливого мужа, который во всем станет твоим партнером.

Нелл поднялась, подошла к окну, высунулась в него по плечи и огляделась. Кинросский поезд уже отошел по боковой ветке, их вагон отцепили.

– Поезд из Батерста опаздывает, – заметила она.

– Вот и хорошо, поговорим в тишине. – Александр закурил сигару. – Предлагаю тебе сделку.

– Какую еще сделку? – насторожилась Нелл.

– Закончи инженерный факультет – и я разрешу тебе закончить медицинский. По крайней мере у тебя уже будет диплом. На медицинском больше девушек, чем на инженерном, но профессора вряд ли будут прислушиваться к моему мнению, как владельцы заводов. – Он пускал дым, поблескивая глазами. – Мы, конечно, сможем пообещать факультету новый учебный корпус, но я подозреваю, мое состояние нувориша придется приберечь для больницы для душевнобольных.

Нелл протянула руку:

– Решено!

Оба торжественно кивнули.

– Профессор физиологии – шотландец, папа. Томас Андерсон Стюарт. Профессор анатомии тоже шотландец, Джеймс Уилсон. Почти все преподаватели – шотландцы, профессор Стюарт пригласил их из Эдинбурга, чем разозлил руководство университета. Но Андерсон Стюарт привык добиваться своего – знакомая черта, правда, папа? В тысяча восемьсот восемдесят третьем году, когда он прибыл в Австралию, медицинский факультет занимал четыре комнаты в коттедже, а теперь – целое здание.

– А откуда родом профессор медицины?

– Такого нет, – ответила Нелл. – Может, пройдемся по перрону? Разомнем ноги.

Жара не помешала Нелл взять отца под руку и прильнуть к нему, прохаживаясь по перрону туда-сюда.

– Папа, я люблю тебя. Ты самый лучший.

«Только об этом и можно просить детей, – мысленно подытожил Александр. – Чтобы они любили родителей и считали их лучшими». Известие Нелл горько разочаровало его, но он был достаточно умен, чтобы понять: бесполезно принуждать ее заниматься нелюбимой работой. Как хорошо он помнил прооперированных кукол! И захватанные маленькими пальчиками страницы драгоценного анатомического атласа с гравюрами Дюрера. И неуклонно растущую библиотеку медицинской литературы, которую Нелл выписывала из Лондона. Все это он видел, все замечал. Она женщина, она пойдет туда, куда зовет ее сердце. «Странные существа эти женщины, – думал Александр. – Нелл ничуть не похожа на Элизабет, хотя от нее унаследовала половину крови. Но рано или поздно эта половина даст о себе знать».

Затем его мысли перескочили на Ли.

«Я всегда чувствовал, что Ли – мой настоящий наследник, чувствовал с первого же дня знакомства. Значит, пора разыскать его и позвать домой. Даже если придется склонить перед ним голову и извиниться».

В Сиднее Александр и Нелл провели две недели в хлопотах. Они сумели отыскать построенный сорок лет назад дом на Глиб-Пойнт-роуд, недалеко от квартиры Нелл, и решили, что он подойдет. Сложенный из песчаника, он был достаточно просторным, чтобы вместить Анну и шестерых опекунов, а также кухарку, прачку и двух горничных. Дом стоял на участке площадью пол-акра, где Александр распорядился разбить сад, куда можно было выйти из комнат Анны.

Найти подходящих опекунов и сиделок оказалось гораздо труднее. Александр и Нелл беседовали с ними вместе, Нелл даже принюхивалась к каждой кандидатке и убеждала отца, что запах гвоздики не менее важен, чем вонь перегара.

– Гвоздику жуют наши студенты перед лекциями, чтобы перебить запах перегара после веселой ночи, – объясняла она.

Александру пришлась по душе улыбчивая, по-матерински добродушная женщина. Ее он и предлагал назначить старшей опекуншей, в то время как Нелл предлагала строгую даму с густой порослью на подбородке и очками на крючковатом носу.

– Это же линкор под парусами! – возражал Александр. – Дракон!

– Верно, папа, но нам нужен человек, умеющий брать на себя ответственность. Пусть улыбчивая опекунша заботится об Анне и хлопочет над ней, а строгая – следит, чтобы Анна вела себя прилично. Мисс Харботтл – порядочная женщина, она не станет злоупотреблять своей властью, хоть и вправду могла бы командовать боевым кораблем. Или поддерживать порядок в логове дракона.