В апреле, когда все было готово, усыпленную снотворным Анну перевезли из Кинросса в новый дом на Глиб. От слез не удержались только Элизабет, Руби и миссис Сертис. Долли слишком пристально изучала новый мир, Александр снова укатил за границу, а Нелл вернулась в университет изучать инженерное дело.

Часть III

1897–1900 гг.

Глава 1

Возвращение блудного сына

Год, проведенный в Бирме, принес Ли рубины и звездные сапфиры, а также открытие, что и здесь нефть поднимается на поверхность земли. Однако после трудной перевозки нефти с гор в глиняных сосудах из нее делали только керосин. Год в Тибете принес не бриллианты, а духовные сокровища – более ценные, чем «Кохинор». Год, который Ли прожил у товарищей по школе Проктора в Индии, начался с поиска алмазов и продолжился разработкой месторождения в пользу подданных махараджи. Добыча железа из чрезвычайно богатых рудных залежей производилась традиционным методом плавки, не изменившимся за целое тысячелетие; производство железа зависело от наличия древесного угля, а его не хватало, так как леса давно были вырублены. Пустив прибыли, вырученные от продажи марганца, на поиски новых методов металлургии, Ли начал ввозить уголь из Бенгалии и в буквальном смысле слова создал промышленность страны. Когда влиятельные британцы из Раджа попытались ставить ему препоны, Ли объяснил, что просто служит махарадже, а поскольку махараджа по-прежнему правит страной (пусть даже с согласия британцев), на что они жалуются? В любом случае императрица Индии получит свою долю.

После этого Ли с некоторой поспешностью перебрался в Персию, к своим самым близким друзьям по школе – Али и Хусейну, сыновьям шаха Насруддина, который восседал на троне, украшенном павлиньими перьями, уже пятьдесят лет и в 1896 году собирался отпраздновать юбилей правления.

Любопытство завело Ли в иранские горы Эльбурс – ему хотелось своими глазами увидеть природные нефтяные колодцы и ямы, о которых рассказывал Александр. Все эти месторождения сохранились, их еще никто не открыл.

Сидя верхом на арабском скакуне, положив колено на холку и покусывая ногти, Ли блуждал взглядом по окрестным горам. Он уже знал, что название «Эльбурс» европейские географы дали горной цепи на западе Персии по ошибке; настоящий Эльбурс с вечными снеговыми шапками на вершинах находился недалеко от Тегерана. А перед Ли сейчас просто горы. Безымянные.

Труба, проложенная до Персидского залива… Одна скважина на пять акров… Способ избавить Персию от ужасающих долгов и сколотить собственное состояние. Спрос на нефть постоянно растет – она нужна для изготовления смазочных масел, керосина, парафина, гудрона, по качеству превосходящего угольный, вазелина, анилиновых красителей, других химических веществ, а также в качестве топлива для двигателей нового типа. В них нефть обращалась в пар, сообщая двигателю уникальную мощность. А махараджа рассказывал, как искусственный индиго лишил Индию возможности торговать натуральными красителями…

Приняв решение, Ли вернулся в Тегеран и добился аудиенции у шаха.

– На территории Ирана находятся богатейшие месторождения нефти, – объяснил он, называя страну по примеру ее граждан и обходясь без переводчика – он уже достаточно бегло говорил на фарси. – Но местным жителям недостает знаний, чтобы воспользоваться этим богатством. В то время как я располагаю не только знаниями, но и средствами для разработки месторождений. Я хотел бы получить разрешение на разработку, пятьдесят процентов прибыли и гарантированный возврат тех сумм, которые я вложу в оборудование.

Беседовать на подобные темы на языке, в котором отсутствовали технические слова, было непросто; Али и Хусейн помогали другу, чем могли.

Помимо шаха, Ли слушал еще один человек: возможный преемник Насруддина, Музаффаруддин. Пока он занимал пост правителя Азербайджана – персидской провинции, граничащей с Кавказом, где постоянно происходили вооруженные конфликты с турками и русскими. Зная о том, как быстро разрабатываются месторождения близ Баку, источника нефти для России, Музаффаруддин живо заинтересовался разговором. И вместе с тем он боялся, как бы Иран не оттеснили в сторону выходцы из других стран, взявшись добывать принадлежащие ему природные богатства. Для близких шаха Ли был сравнительно безобидным партнером, поскольку не имел территориальных притязаний и служил лишь мамоне – такие устремления были им понятны, смириться с ними не составляло труда. Старый шах уже впал в апатию, ублаженный почестями и привилегиями, ради которых к власти зачастую стремятся люди, в чьих руках она опасна. Но Музаффаруддину едва минуло сорок, а смертельная болезнь, уже поразившая его, еще не развилась. Больше всего его тревожили не турки, а русские, жаждущие заполучить выход к открытому морю, но при этом не вести борьбу с иностранным флотом или армией. В списке их целей Иран значился на одном из первых мест.

Потратив несколько месяцев на переговоры и торг, Ли Коствен получил право добывать нефть на западе Персии, на территории около 250 тысяч квадратных миль. Предстояло основать нефтяную компанию «Пикок ойл», а для этого нанять в Америке вечно недовольных нефтяников, закупать буровые установки, где вода под давлением прокачивалась по стволу до зубчатых вращающихся буров, позаботиться о паровых двигателях, приводящих эти установки в движение.

Среди многочисленных затруднений Ли технический характер имели лишь некоторые. Ему пришлось привыкать путешествовать в сопровождении вооруженного батальона, так как в горах хозяйничали свободолюбивые племена, не признававшие власть Тегерана; из-за высоты над уровнем моря прокладка любой, даже самой простой трассы превращалась в кошмарный сон; железные дороги практически отсутствовали, и самое худшее – в стране ощущалась острая нехватка топлива, угля и дерева.

Поразмыслив, Ли решил выбрать стратегию, наиболее целесообразную и эффективную в подобных обстоятельствах. Первые скважины он пробурил в Луристане, где железная дорога соединяла город Лур с Персидским заливом, а в окрестностях Лура добывали уголь. Вскоре Ли убедился, что его бурильщики печенкой чуют нефть и располагают богатым опытом, а сам он умел слушать и на практике применять знания геологии, оправдывая полученную в Эдинбурге степень. О трубопроводе Ли не мог и мечтать, но нефть было решено перевозить в железнодорожных цистернах. В Персидском заливе хозяйничали британцы, считая его своей собственностью. Портовые сооружения были примитивными, морские танкеры – считаными. Но Ли понимал, что с каждым годом затраты на добычу и перевозку нефти будут все более оправданными, и потому яростно боролся за благополучие компании «Пикок ойл». К счастью, казна шаха настолько оскудела, что вернуть долг, десять тысяч фунтов, ему было просто нечем.

В 1896 году старый шах Насруддин был убит за несколько дней до пятидесятой годовщины правления; его убийца, простолюдин Керман, сознался, что действовал по приказу шейха Кемалуддина, любимца покойного шаха. Кемалуддин вознаградил правителя за доброту подстрекательством народа к бунту, а затем сбежал в Константинополь. Убийцу повесили, Кемалуддина по соглашению с властями Константинополя отправили на родину, но он умер в пути, а в Иране воцарились мир, покой и власть Музаффаруддина. Восшествие нового шаха на престол было многообещающим: он взял под свой надзор чеканку медной монеты и отменил древний налог на мясо. Между тем в стране назревали новые заговоры.

Для Ли наступило тревожное время; ему удалось добыть немного нефти и выгодно продать ее, но обещанных миллионов он так и не получил.

Не подозревая о болезни нового шаха, в 1897 году Ли решил съездить в Англию. Кинросс он покинул семь лет назад, о себе старался не напоминать, даже письма для Руби отдавал кому-нибудь с просьбой отправить из любого европейского города, и в письмах о своем местонахождении не распространялся. Поэтому и Александр никак не мог найти Ли – по одной простой причине: Александру и в голову не приходило, что Ли занят добычей нефти в Персии. После отъезда из Индии он стал человеком-невидимкой.